Интервью с Томасом Ханной: «Сознание над движением»

Интервью с Томасом Ханной: «Сознание над движением»

Мирка Кнастер

В мире, где ценятся профессиональные титулы, трудно определиться, как называть Томаса Ханну. Он получил образование по философии, и вы бы не ожидали, что он работает с телом. Однако, он работает, причем с телами людей, которым не смогли помочь врачи. Но он отказывается считать себя терапевтом. «То, что я делаю, — это обучение», — настаивает он.
Точнее, то, что делает Ханна, — это соматическое обучение. Это его ответ на патологическое состояние, которому он дал название «сенсомоторная амнезия» [СМА], «потеря памяти о том, как чувствовать определенные группы мышц и как управлять ими». В своей последней книге «Соматика: возрождение контроля ума над движением, гибкостью и здоровьем» [1988] Ханна доказывает, что СМА — патология, не требующая медицинского или хирургического вмешательства, которое не может ее ни диагностировать, ни исправить. Именно поэтому люди, которых врачи Западной медицины посчитали «неизлечимыми», обращаются к Ханне, как к последнему средству спасения. Для СМА требуется процесс обучения, а не лечение. Именно это Ханна и предлагает: сочетание мануальной работы с телом и упражнений, основанных на оригинальных идеях Ганса Селье, эндокринолога, определившего стресс как причину расстройства, и Моше Фельденкрайза, израильского физика, создавшего систему переобучения тела, известную как Функциональная интеграция и Осознавание через движение.
По оценкам Ханны, по меньшей мере, три четверти взрослого населения американцев страдают от СМА. Бесконечный поток стрессов и травм, которые мы испытываем в современном обществе, утверждает Ханна, постоянно инициируют один из трех характерных рефлексов, которые приводят к привычному сокращению мышц. Рефлекс «красного света» — реакция страха и избегания, при помощи которой мы пытаемся защититься, сокращая мышцы живота, челюсти и лица, и приподнимая плечи. Рефлекс «зеленого света» — реакция готовности к действию, при которой мы выпячиваем грудь вперед и сокращаем мышцы поясницы, прогибаясь. И рефлекс травмы — спастическая реакция сжимания вокруг травмированного или подвергшегося хирургическому вмешательству места. Эти три реакции, которые Ханна описывает в книге «Соматика», являются настолько глубоко неконтролируемыми и неосознаваемыми, застрявшими внутри центральной нервной системы, что мы больше уже не помним, как сознательно расслаблять сокращенные мышцы, чтобы двигаться свободно. Результат — зажатость, болезненность и ограниченный диапазон движения, который мы привыкаем считать неизбежной частью старения.
Это не обязательно должно происходить, заявляет Ханна. Наоборот, телесной дряхлости можно избежать и обратить ее вспять. Чтобы доказать, что у него есть причины для такого оптимистичного мнения, в своей книге «Соматика» Ханна описывает пять  случаев из практики  — показательных клиентов, омолодившихся посредством соматического обучения: 42-летнего Барни «Пизанская башня», наклонявшегося на 15 градусов вправо; 56-летнюю Луизу с синдромом «замороженного плеча»; 32-летнего Джеймса с «кошмарной» спиной; 60-летнего Харли, чья осанка напоминала «неубирающееся шасси»; и 81-летнего Александра, который ходил, согнувшись вперед на 50 градусов как мексиканские «старички» [см. «Рассказы о сенсомоторной амнезии»].
Сам Ханна — живое доказательство того, что старение не должно быть мучительным. Очевидно, что ему комфортно в своем теле. В свои шестьдесят лет он стоит высокий и стройный, его спина прямая. Сидя в кресле, он легко поднимает колени к груди, а затем стопу к голове. В следующую минуту он опускается на четвереньки, чтобы продемонстрировать свою мысль. Энергичность, которая была у него в молодости — он был футбольным игроком и чемпионом по боксу в среднем весе в Техасском христианском университете — не уменьшилась. Помимо утренней программы «кошачьих потягиваний», он почти каждый день прыгает через скакалку и несколько раз в неделю занимается в спортзале. С мальчишеской ухмылкой он описывает батут, о приобретении которого подумывает, так чтобы можно было выполнять сальто вперед и назад.
Так кем бы вы назвали атлетичного инструктора / философа / педагога? Я бы ввела для Ханны слово «соматист». И Моше Фельденкрайз, и австралийский актер Ф.М. Александер, создатель техники Александера, стали пионерами телесного переобучения задолго до Ханны, но ни один из них не ввел термин «соматика» для описания своей уникальной системы. Ханна утверждает, что область соматики расцвела только после публикации его книги «Bodies in Revolt: A Primer in Somatic Thinking» («Охваченные восстанием тела: учебник соматического мышления») в 1970 году.
Греческое слово «сома» первоначально использовалось в биологии по отношению к клеточному телу. В соответствии с современным определением Ханны, мы являемся чем-то большим, нежели тела, действующие под влиянием внешних сил. Мы также соматические существа, способные ощущать и контролировать, как мы функционируем. Физиолог или врач, получивший «научное медицинское» образование, наблюдает за нами только с ограниченной позиции стороннего наблюдателя. С такой точки зрения, как говорит Ханна, мы не более чем безмозглые механические куклы, которые нужно регулировать при помощи химических препаратов и хирургических манипуляций. Но будучи разумными существами, мы осознаем свои внутренние чувства, движения и намерения. Ханна доказывает, что крайне важно учитывать эту соматическую позицию от первого лица, поскольку объективный подход, который не рассматривает существование сознания, является недостаточным и, соответственно, обреченным на неэффективность.
Именно поэтому Ханна не просто производит манипуляции с телами клиентов, он обучает людей. Поскольку СМА — приобретенная адаптивная реакция, от нее можно отучиться. Чтобы научить людей, как снова двигаться с легкостью, Ханна начинает с того, что кладет их на низкую обитую кушетку. Затем, пользуясь двумя способами, он дает новую информацию их мозгу. Он не просто толкает и тянет части тела, указывая, как можно двигаться за пределами нынешних ограничений, он также учит клиентов сокращать и удлинять определенные группы мышц самостоятельно. Каждый клиент активно участвует в уроке, а не просто пассивно воспринимает его. Затем следуют упражнения, которые рекомендуется повторять дома, чтобы закрепить новые, более легкие паттерны движений.
Томас Ханна представляет собой редкое сочетание интеллекта, проницательности и здравого смысла. Он пишет научные труды о вопросах, которые его волнуют, и реализует свои идеи на практике. Независимо от того, преподает ли он студентам университета философию, как делал это прежде, или же в своем офисе обучает клиентов тому, как двигаться с легкостью, Ханна страстно увлечен тем, что считает «по-настоящему злободневной и важнейшей проблемой двадцатого века»: как мы можем стать независимыми человеческими существами.
Именно этот вопрос, а не проблема плохого здоровья, привел Ханну к соматической работе. В отличие от некоторых профессионалов, которые занялись областью здоровья, поскольку были вынуждены искать способы самоисцеления, он говорит: «Я не могу рассказать драматических историй. Я был чрезвычайно здоровым и сильным всю свою жизнь». Заинтересованность Ханны в помощи другим людям проторила ему путь к соматике по другому маршруту.
В то время, когда его отец ездил по всему штату Техас в качестве агента по продажам фармацевтической компании, молодой Ханна стремился стать врачом. Но к моменту поступления в колледж его интерес начал смещаться от медицины к теологии, а в частности к этике и нравственности. Ханна даже представлял себе, что станет министром. Затем, как и многие из нас, кого в молодости швыряет в разные стороны в поисках пути, он снова поменял свои интересы. В 1949 году он окончил Техасский христианский университет со степенью бакалавра в области философии и музыки. В родном городе Ханны Уэйко, что в штате Техас, считалось, что получение степени по идеализму — верный путь к безденежью. Он легко отделывается от этого мнения и мимоходом отмечает: «Я всегда интересовался вещами, которые не приносили никакого дохода. Так уж повелось. Интересные вещи не имеют ничего общего с зарабатыванием денег».
Ханна не медля продолжил обучение и получил степень бакалавра по теологии и степень доктора наук по философии, причем обе в университете Чикаго. В начале 1950-х годов он также жил в Европе со своей первой женой, работая директором клуба для эмигрантов в Парижском университете и ассистентом директора сиротского приюта в Брюсселе. Он закончил работу над диссертацией в течение года, проведенного в Германии, и затем стал профессором философии и заведующим кафедрой, сначала в Холлинз колледже в Вирджинии, а затем в университете Флориды.
В течение этого периода, с 1958 по 1970 год, Ханна писал работы по экзистенциализму и феноменологии, а также о французских философах Арни Бергсоне и Альбере Камю. Он называет Камю человеком, который удержал его от того, чтобы отказаться от философии. Встреча с Камю, вспоминает Ханна, была встречей с человеком, очень похожим на него самого, — «занимавшийся своим телом, любивший спорт, здоровый, радостный человек, озабоченный человеческими существами и глубоко религиозный в том смысле, что всегда задает вопросы, но не останавливается на стандартных ответах».
Ханна также не остановился на карьере обычного профессора. Он сочинял и пел народные песни везде по северо-восточной части страны, где преподавал. Фактически, он почти покинул научные круги ради карьеры профессионального музыканта. Когда шоу талантов на NBC отменили и его заявка была отвергнута, он продолжил преподавать.
В конце концов, Ханна добрался до медицинского обучения, но не для того, чтобы стать врачом. Он просто хотел изучать нейрофизиологию. В университете Флориды, где он преподавал философию, он получил разрешение обучаться вместе со студентами первого курса медицинского факультета. Ханна не осознавал тогда, что этот курс подготовит его к новому направлению, которое он выберет после встречи с Моше Фельденкрайзом. Нейрофизиология стала основой, на которой он построил свою работу по соматике. По иронии судьбы нынешние клиенты Ханны — это люди, которым врачи, со всеми их фармацевтическими препаратами и операциями, не способны помочь, частично потому, что забыли, чему их учили на первом курсе медицинских ВУЗов.
В 1973 году, когда развод вынудил его покинуть Флориду, Ханна направился к зеленым пастбищам Калифорнии. Будучи директором Института гуманистической психологии в Сан-Франциско, он смог организовать первую в Америке обучающую программу с Фельденкрайзом. И хотя он находился под глубоким влиянием Моше, Ханна отделился от других последователей учителя. По словам одного из членов той же группы в Сан-Франциско, Ханна рано осознал, что станет более успешным, не представляясь практиком метода Фельденкрайза. Вместо этого в 1975 году он создал Институт соматических исследований и обучения в Новато. Год спустя он также основал журнал «Соматика», посвященный телесным практикам и исследованиям, редактором которого стал он сам.
Я встретилась с Ханной в скромном офисном здании в Новато, пригороде Сан-Франциско, где он принимает клиентов почти каждый день в послеобеденное время. Они приезжают сюда из таких отдаленных мест, как Канада, Мексика, Австралия и Европа. По утрам он занимается другим делом: пишет у себя дома, в тихом каньоне. Став автором либо соавтором десятка книг в жанре научно-популярной литературы, Ханна теперь обратился к другому жанру — роману. Он также готовит общую работу по соматологии — обзор недавно созданного направления философии. «Если бы Уильям Джеймс [американский психолог и философ конца XIX века] жил сегодня, я думаю, он делал бы в точности то же, что делаю я», — говорит Ханна. — «Джеймс начал делать подобное, то есть рассматривать человеческое существо изнутри, — что происходит в нашем внутреннем мире, и какой силой мы обладаем, чтобы изменить происходящее. Это то же направление, которое выбрал я».
Одетый в желтую оксфордскую рубашку с коротким рукавом и коричневые широкие брюки, Ханна сидел, откинувшись, в обитом золотой тканью кресле-качалке, положив ноги в чулках на простую деревянную скамью, где сидела я. На стене позади него висели картины из пряжи племени уичоли, которые он привез из Мексики, на противоположной стене — собрание старых номеров журнала «Соматика» в рамках. Только они и вазы с цветами позволяли предположить, что здесь офис специалиста по нетрадиционной медицине. У Ханны не было ни аудиозаписей с космическими звуками, играющих на заднем плане, ни магических кристаллов для активизации чакр — ничего, чтобы перемещать «энергию». И хотя он впервые узнал о психосоматической проблеме из трудов доктора медицины Вильгельма Райха, одного из коллег Фрейда, Ханна убежден, что райхианская терапия разблокирования энергии — не более, чем мистическая чушь. Настолько же пренебрежительно он относится и к недоверию, которое встречает среди докторов, не осознающих недостатков западной модели медицины. Тот ущерб, который они причиняют людям, в итоге попадающим в его офис, приводит Ханну в ярость.
Все, что Ханна пишет и говорит, ясно демонстрирует, что он — человек, полностью уверенный в себе. «Потому что я знаю, о чем я говорю», — утверждает он. — «Истина — это истина, даже если я — единственный человек, который это знает. Я не считаю, что заявлять подобное неприлично. Я нахожу забавным, что я — философ, помогающий в северной Калифорнии всем людям, кому не могут помочь лучшие врачи. Я знаю о человеческих существах то, чего не знают мировые светила в области медицины».
Но, возможно, если ваш успех настолько же высок, как и успех Ханны, о котором он говорит, у вас есть причины ощущать такую уверенность. Если верить историям о его клиентах — на низкой, обитой кушетке, на которой Ханна проводит индивидуальные уроки по соматике,  действительно происходят «чудеса». И они происходят не благодаря приему химических препаратов или хирургическому вмешательству,  и не посредством раскачивания магических маятников или распевания мантр. Очевидно, что это результат простого и безболезненного сенсомоторного процесса.
 

Интервью с Томасом Ханной

МК: Как Вы впервые заинтересовались соматикой? Когда Вы изучали философию, Вы уже неким образом размышляли о теле человека?
ТХ: Мой интерес и мои первые работы, которые я написал, были посвящены экзистенциализму, который связан с чувствами внутри вашего тела — страстью, отчаянием, тревогой, желанием прославиться, всеми этими тяжелыми внутренними эмоциональными состояниями, — и параллельно движением философии, названном феноменологией, что является, по сути, изучением сознания. В какой-то мере я никогда не менял своего интереса. Я все еще экзистенциальный феноменолог, однако тот, который взял целую традицию, начавшуюся с Кьеркегора, Ницше, позже Хайдеггера и Сартра, и сделал ее совершенно практической. Каждому, с кем я работаю, я предлагаю обратить внимание на свои внутренние ощущения. Именно об этом книга «Соматика». Это способ обучения людей обращать внимание на свои внутренние ощущения, то есть развить самосознание. Когда они начинают осознавать определенные области своего тела, они обнаруживают, что могут контролировать функции этих частей. Это обусловлено тем, что человеческий мозг по сути своей — сенсомоторная система.
В самой верхней части мозга находятся только моторные нейроны, а прямо позади них — только сенсорные нейроны. И они расположены прямо друг напротив друга в самом центре мозга. Затем они спускаются вниз по спинному мозгу. Спинной мозг— это не что иное, как  сенсомоторный орган. Все сенсорные нейроны выходят из задней поверхности спинного мозга, а все моторные нейроны — из передней. Вы внезапно спрашиваете: «Господи, если посмотреть на центральную нервную систему, что она по сути своей представляет?» В самом ее сердце нет ничего кроме ощущений и движений. Познание и деятельность. Когда вы начинаете понимать нейрофизиологию этого процесса, вы осознаете, что моторная система работает только тогда, когда есть сенсорная обратная связь. Фактически, мышцы всегда делают только то, о чем подает сигналы сенсорная обратная связь. Именно это называется петлей обратной связи. Так что если вы хотите изменить моторные единицы и функции мышц, вам нужно изменить постоянную обратную связь. [Он встает, чтобы продемонстрировать.]  Приходящие ко мне люди, одна сторона тела у которых очень напряжена, стоят вот так [наклоняется в сторону], возможно в течение 10 лет после травмы или несчастного случая. Все эти боковые мышцы стягивают их таким образом, приводя к проблемам, которые кажутся медицинскими, — болезненные тазобедренные суставы, боли в коленях, грудной клетке и шее. И врач не может обнаружить, что с ними не так. Но глядя на них, можно увидеть, что именно не в порядке.
Так почему же человек в течение 10 лет остается постоянно наклоненным вправо на 15 градусов? Потому, что сенсомоторная система — это замкнутая система обратной связи. Моторные единицы всегда делают то, что им говорят делать, и что они уже делали раньше. Скажем, мышцы правой стороны моего тела запрограммированы сокращаться на 25%, и как только они это выполняют, моторные клетки получают обратную связь. Они будто говорят: «Готово, мы сокращаемся на 25%». Это подкрепляет продолжение моторной активности, что стимулирует дальнейшую сенсорную обратную связь. Вот почему человек может оставаться в таком наклоненном положении неопределенное количество времени, хоть всю оставшуюся жизнь.
Если в эту петлю обратной связи заложить новую сенсорную информацию, которая немедленно поступит прямо в сенсорные клетки, то она в последствии достигнет моторных клеток, которые удерживают мышцы сокращенными, и вы получите новый двигательный акт.
МК: Из того, что вы говорите, следует, что большинство людей пользуются малой частью своего потенциала, потому что они повторяют то, что уже знают, а новой сенсорной информации в систему не поступает.
ТХ: Они не похожи на любопытных детей. Обычно к тому времени, когда люди достигают двадцати лет, их центральная нервная система перестает расти. Однако, она создана для неограниченного роста; у человеческого мозга нет конечной точки развития. Но обычная тенденция человеческого общества такова, что когда вы обретаете способность зарабатывать на жизнь — научились писать свое имя и вытирать себе нос — от вас более ничего не требуется, и вы останавливаетесь на этом уровне развития. В то же время, однако, мозг остается полностью открытым. На самом деле, с возрастом вы должны совершенствоваться, буквально каждый месяц своей жизни. Вы должны достигать большего комфорта, становиться более эффективными, возможно, более сострадательными, чуть более мудрыми, уравновешенными, более чувствительными. У большинства людей все это просто останавливается. Мне интересна способность трансформировать человеческое существо начиная от тела и поднимаясь выше. Всегда предполагалось, что тело как-то отделено от нас, что разум ничего не может поделать с телом и наоборот. Предполагается разделение между ними. Но фактически это совершенно неверно: разделить разум и тело невозможно. Скажем, у вас плечо обычно находится в таком состоянии [поднимает плечо к уху], и вы начинаете делать им движения, вы создаете новую обратную связь. Сенсомоторные нервные пути мозга уловят эту информацию, и плечо начнет двигаться иначе. Вы можете изменить тонус мышц только лишь движением, не говоря ни слова.
МК: В некотором роде, это будет гораздо эффективнее, чем идти к психоаналитику и бесконечно разговаривать о своих проблемах, при этом продолжая сидеть с «замороженным» плечом, потому что отец его ударил и…
ТХ: Обычно люди идут к психотерапевтам, потому что они испытывают беспокойство и физическое смятение. Посредством того, что я называю соматическим обучением, вы можете в буквальном смысле преодолеть внутренний дискомфорт и тревогу. Сделает ли это психотерапию совершенно не нужной, я не знаю. Вот типичная психиатрическая модель. [Он сгибается и говорит низким, приглушенным голосом.] Клиенты собраны, согнуты, держатся вот так, не дышат полностью; они чувствуют сильную тревогу и депрессию. Если они раскрываются [он выпрямляется и расправляет тело], все их ощущения меняются, и они начинают чувствовать себя лучше. Я работаю с людьми, у которых имеются глубокие психологические и эмоциональные переживания, но мы никогда об этом не говорим. Мы не сосредоточиваемся на таких вещах. Я не пытаюсь выдавать себя за психотерапевта.
МК: Что вы делаете, когда у людей происходит высвобождение эмоций?
ТХ: За 13 лет работы я не видел ни одного человека, который, неважно насколько сильным было сокращение его мышц, расслабив их, не улыбался бы. Я никогда не видел, чтобы человек рыдал или испытывал какие-то другие эмоции, кроме счастья. Люди, которые рассказывают о плаче из-за расслабления мышц и о подобных вещах, явно вышли из традиции Вильгельма Райха и некоторых более поздних последователей, таких как специалисты по терапии первичного крика.
МК: А как же идея о том, что воспоминания откладываются в мышцах? Если посредством работы с телом расслабляются мышцы, то неким образом воспоминания или эмоции также высвобождаются — это может быть смех или слезы, что угодно. Вы такого не наблюдали?
ТХ: Это совершенно не так. Это мифы в духе райхианской терапии.
МК: Вы утверждаете, что сама предпосылка райхианской работы не верна?
ТХ: Райхианские идеи основаны на мистической вере в нечто, называемое «энергией». Это похоже на Святого Духа или некую жизненную силу. Они не говорят об энергии в том понимании, о котором мы знаем. Они говорят об энергии, которая течет, блокируется и хочет выйти наружу. Это категория по Фрейду: из-за запретов в раннем детстве мы блокируем нормальное выражение первичных энергий. Блокирование осуществляется в форме мышечного напряжения. Именно там будут содержаться ваши неврозы. Когда вы убираете мышечные зажимы, у вас выливаются наружу различные эмоции. Для Фрейда основной целью психоанализа был катарсис, вы должны были испытать катарсис, когда подсознание, наконец, пробивалось в сознание. Райх принял это и сказал: «хорошо, если носитель подавленных эмоций — мышечная система, значит мы теперь знаем откуда происходит слово сопротивление. Так что если вы каким-то образом заставите людей стимулировать деятельность всей мускулатуры и расслабить ее, тем самым они высвободят то, что подавляется». Когда я учился в школе, там были дети, обожавшие выдавливать прыщи. «О, у тебя появился прыщ, давай выдавим его». Эта еще средневековая традиция делать кровопускание, выпускать жидкость, ставить пиявки, основана на убеждении, что если у вас что-то не так, значит внутри вас сидит дьявол, и вам нужно изгнать его из тела.
МК: Вы не верите, что существует некая энергия? Вы верите в энергию ци?
ТХ: Не верю, это чепуха. Это неправильное использование термина. Я верю, что когда люди говорят о ци и об энергии, они говорят о том, что воспринимают. Они используют выражения, смутно относящиеся к физике и теософии. Они говорят, что это некая жизненная сила, движущая вами.
МК: И Вы во все это не верите? Вы говорите, что нет никакой жизненной силы?
ТХ: Нет, это религиозный мистицизм. Он заставляет людей верить, что они ощущают не себя, а что-то иное, какой-то другой странный элемент. Это самоотречение.
МК: Надеюсь, что я верно понимаю Ваши слова.
ТХ: Да. Мы говорим о райхианской традиции, а я совершенно не согласен с нею. Я думаю, что это просто тупиковый путь. Но именно Райх первым заставил меня глубоко осознать проблемы тела и разума, ведь он первым поднял эту тему. Но он просто начал развивать ее единственным путем, которым мог. Он был последователем Фрейда. И когда он начал размышлять о теле, он задался вопросом: «Что это за первичная вещь, которая выходит наружу?» Он чувствовал, что это какая-то форма энергии, какая-то оргонная энергия, возникающая в нас, во Вселенной. Она постоянно пульсирует. Если она где-то блокируется, и если вы сумеете разблокировать ее, она выйдет наружу.
МК: Так Вы утверждаете, что в нас нет такой энергии?
ТХ: Вы можете с тем же успехом называть ее Святым Духом. Сейчас поясню как это работает. Скажем, мастер Дзен или же китайский мастер одного из боевых искусств говорит: «Хорошо, встаньте и ощутите энергию в своем центре — хара. Теперь направьте ее вверх, в грудную клетку. Хорошо, теперь перемещайте ее выше, в шею. А теперь в голову, и распространите ее в плечи». Йогическая традиция делает то же самое. Вы вдыхаете и энергия опускается по правой ноге, и т.д. Они пытаются заставить что-то происходить в собственном теле. Когда вы перемещаете энергию, что именно вы делаете? На самом ли деле вы перемещаете именно энергию? Это хорошая аналогия. Она помогает вам представить, как воздух движется вверх и вниз во время дыхания. Я же говорю, что энергия — неправильный термин для применения в таком контексте. Это типичная религиозность, подкрадывающаяся к вам и уводящая в сторону от вашей собственной реальности. Мне это интересно не более, чем розенкрейцерство.
МК: Тогда что это?
ТХ: Это без преувеличения наша сенсомоторная способность контролировать себя. Я могу сократить мышцы здесь, могу их расслабить. Когда я расслабляю эти мышцы, что я чувствую при этом? Я чувствую, как движение протекает вниз по моему телу. Я создаю эту способность расслабляться, и я раскрываюсь, раскрываюсь, раскрываюсь. Это контроль. Это нечто прекрасное. Но вдруг заявить, что это какой-то чуждый элемент, что это заблокированная энергия, — означает утверждать, что это даже не вы.
МК: Тогда что люди, занимающиеся, например, терапевтическим прикосновением, чувствуют помимо физического тела?
ТХ: Они чувствуют тепло и разного рода тонкие излучения из тела — различные энергетические явления, но это именно физическая энергия, которую можно проверить опытным путем. Это вызывает у меня очень сильные чувства. Типично, когда люди говорят подобное. «Что такое чувства? Это не я, это нечто иное, протекающее сквозь меня». Так что же это?
МК: Кто-то называет это вселенской энергией, считается, что существует энергия, пронизывающая всю Вселенную. Когда она протекает сквозь их тело и они прикладывают свои руки к другому человеку, они направляют эту исцеляющую энергию. Вы говорите, что это все обман.
ТХ: Я говорю, что то, во что вы верите, и является для вас реальностью. Это всего лишь популярное сейчас направление. Работает оно не лучше и не хуже, чем любого рода внушение под гипнозом. Когда я был директором Института гуманистической психологии в Сан-Франциско, я узнал обо всех этих альтернативных системах. Common Ground («Общая территория») — огромный каталог, в котором публикуется информация обо всех этих видах терапии, он насчитывает от 200 до 400 различных терапевтов. Я был точно таким же, как и любой другой, приехавший в Калифорнию. Что же это все такое? И я начал фильтровать информацию. Я встречался с терапевтами, узнавал их прошлое, чтобы оценить их компетентность и то, обучались ли они дольше, чем один уик-энд, а затем проходил у них один сеанс.
МК: И что вы обнаружили?
ТХ: Я обнаружил, что во всех традициях, которые мы называем холистическим оздоровлением, нью-эйдж направлениями и все в таком духе, есть только три вещи, действительно новые и обоснованные. Остальное — просто все тот же гипноз.
МК: Что это за три вещи?
ТХ: Первое, что я увидел, и что было действительно новым, это то, что я называю традицией Фельденкрайза или соматическим обучением. Второе, берущее начало оттуда же, но под другим обликом, это терапия при помощи саморегуляции — биологическая обратная связь. В обоих случаях, когда вы начинаете сенсорно осознавать процесс, у вас появляется способность действовать иначе. Это знание о том, что мы делаем внутри самих себя, безо всяких теологических, мистических представлений и прочих подобных убеждений, которые уводят в сторону от человеческой реальности.
Третье — это акупунктура. Среди всего множества направлений  акупунктура являлась действительно новой, и все еще немного таинственной техникой. Что еще другого она делает, я не знаю, но она точно обладает болеутоляющим действием. Я не знаю, имеет ли она какую-то медицинскую ценность, но она точно избавляет от боли. Когда вы избавляете от боли людей, ожидающих исцеления, они  имеют тенденцию довольно быстро выздоравливать.
МК: Но акупунктура основана на течении энергии ци по телу.
ТХ: В то же время все точки меридианов на самом деле соответствуют нейронным связям, и если вы их стимулируете, то в мозгу немедленно образуются нейромедиаторы, такие как L-дофамин, что, согласно новым открытиям, является частью обезболивающего эффекта. Это на самом деле сенсомоторный процесс: стимулируете меридианную точку, и возникает реакция моторной системы мозга.
Помимо трех упомянутых мною вещей, в каталоге есть еще, скажем, 397 других, совершенно отличных от них. Они основаны на понятиях энергии и души, и относятся к области мистицизма. Для них энергия находится в воздухе, проходит через тело и выходит наружу. Так что либо вы наполняетесь хорошей энергией, и здесь вступают в работу медиумы: «Я обладаю состоянием чистоты, поэтому я — чистый проводник энергии», либо это классическое шаманство: «Я, шаман, беру вашу злую энергию и вывожу ее наружу». Все они удивительные люди, так как они преподносят вам в дар ваше тело. Они чувствуют себя очень сильными; быть проводником энергии весьма тешит эго. Или вы приходите к специалисту полярной терапии, обмахивающему вас со словами: «Господи, нам тут нужно убирать весь этот избыток энергии». Это очень впечатляет.
МК: Вы утверждаете, что здесь работает внушение, эффект плацебо.
ТХ: Это очень мощная штука. Я раньше говорил людям: «Я недавно изобрел новую терапию, локтевую терапию. Я собираюсь добавить ее в каталог Common Ground. Вы просыпаетесь утром и очень внимательно смотрите на свой правый локоть в течение пяти минут. Если вы будете это делать, то обнаружите, что проблемы с животом, которые мучили вас последние шесть месяцев, начнут уменьшатся. Или тревога, приступы которой накатывали на вас последние два месяца, пройдет. Это произойдет».
МК: Почему бы Вам не сделать такой эксперимент?
ТХ: В этом нет необходимости, поскольку 397 видов терапии уже работают подобным образом. Дело в том, что люди, которые этим занимаются, делают это без всякого зазрения совести. Они проходят обучение терапии полярности или другой методике в течение двух выходных, и сила теперь течет сквозь них, и все это очень возбуждает. В Калифорнии множество людей, наполненных силой, пока им не становится скучно, они все бросают и становятся агентами по продаже автомобилей.
Я немного отойду от темы, чтобы вы увидели, что за этим стоит. Мой основной интерес — не тело и даже не соматическое обучение. Мой собственный интерес, прежде всего для меня самого и во вторую очередь для любого человека, с которым я работаю, — сделать все возможное, чтобы привить ему свободу. Свобода, независимость и автономность — это то, в чем заключается суть жизни человека. Именно такими мы должны становиться, когда вырастаем, — полностью автономными, самоопределяющимися, самоуравновешивающимися, самоисцеляющимися, саморегулирующимися, самокорректирующимися. Мы изумительные существа, созданные именно для этого. Но обычно мы такими не становимся. Мы порабощаемся разными способами — эмоционально, психологически, физически. И у нас нет ни уверенности, ни способности выбирать и действительно руководить собственными делами, заботиться о себе. Мой интерес в области соматики не отличается от интереса, который я питал к моральному и духовному развитию студентов, когда преподавал им философию. Все дело в том, чтобы дать людям ощутить вкус свободы для уверенности в себе. Вы должны стать достаточно компетентными и уверенными, чтобы стать независимыми и автономными, потому что свобода означает, что вы способны сами нести ответственность за себя. Нет другой цели в жизни человека, насколько я это понимаю, кроме как стать саморегулирующимся и самоуправляющимся. Человеческая свобода лежит в основе всех проблем. По моему мнению, есть только один вопрос в философии человека и морали: как можно помочь людям стать свободными?
МК: Можно ли сказать другими словами, что вы пытаетесь расширить сознание?
ТХ: Расширить сознание и расширить силу сознания, а не просто увеличить количество знаний. Я интересуюсь тем знанием, которое освобождает. Обычное знание, с философской точки зрения, это знание ради самого знания. Понять всю вселенную, и как ее формы и виды складываются вместе и выражают себя, и увидеть всецелую картину мира — это всегда было целью философии. Но это все никак не отражается напрямую на вашей жизни. Как говорил Кьеркегор: «Философия, какой мы видим ее у Гегеля, похожа на нечто вроде возведения громадной башни. Каждый смотрит на нее, но двери в ней нет». Соматическая истина — это не просто знание, которым вы владеете, это знание, которое позволяет вам действовать. Если я могу дать человеку информацию определенного рода — не калифорнийскую болтовню — то эта информация должна быть связана с тем, как начать осознавать, что происходит в мышцах спины, привычно сокращенных до болезненности вот уже пять лет. Это осознание сразу же преобразуется в способность использовать эти мышцы другим образом. Знание и действие — одно и то же в соматической философии. Это то, что упускает традиционная философия. Это то, к чему склонялись экзистенциализм и феноменология, — знание, которое сразу же наделяет человека способностью контролировать, использовать, направлять и координировать себя так, как он не делал этого ранее.
Вернемся к сенсомоторной системе. Если появляется новое сенсорное осознание, открывается дверь для нового действия, новых паттернов. Для врачей то, что я здесь, в своем офисе, делаю с людьми, — это «чудеса» с точки зрения их клиентов. Они прошли через все медицинские процедуры и попробовали все — акупунктуру, всех этих терапевтов из каталога, даже различные формы лечения внушением. В конце концов они хромая приходят ко мне. Кто-то говорит им: «этот парень — твое последнее средство спасения». Мы проводим один или два сеанса, и проблема уходит. И они полностью осознают происходящее и участвуют в нем. Это не более чем обучение, но это соматическое обучение в том смысле, что оно понятно человеку. Когда я говорю «сома», вы смотрите на меня и видите тело, но я воспринимаю то же тело изнутри. Я внутренне ощущаю себя. Я ощущаю вес своего тела, его давление на поверхности, возбуждение мышц, тысячу вещей, включая ощущения от всех органов чувств. Вы можете называть это энергией или как угодно еще. Внутри нас огромный мир. Безумие называть все это одним словом «энергия». Этот мир бесконечно интереснее. Это целая вселенная внутри нас.
МК: Как вы пришли к тому, что сейчас делаете? Вы начали делать это после встречи с Фельденкрайзом, или еще раньше?
ТХ: Основные идеи появились у меня в 1970 году, года я писал книгу “Bodies in Revolt” («Охваченные восстанием тела»). Тогда и зародился соматический метод. Книга была довольно революционной для того времени. То, что я действительно прояснил за прошедшие с тех пор 18 лет, это насколько необычайно сильно мы можем трансформировать себя. В 70-х годах я знал, что это теоретически возможно, но не знал до какой степени. То, что я обнаружил, частично с помощью Фельденкрайза, который открыл мне некоторые пассивные техники работы с телом, так это то, что мы можем буквально изменять свое тело. Я добавил к методу Фельденкрайза строгое следование правилам биологической обратной связи. Когда я прошу человека сделать активное движение в одном направлении, это движение создает огромную произвольную обратную связь с сознательной частью мозга — новую сенсорную информацию. Внезапно люди, которые не могли ходить, начинают ходить, люди, которые не могли дышать, начинают дышать. Люди, которые были на грани самоубийства от боли в спине, полностью избавляются от нее после двух или трех сеансов.
МК: Я предполагаю, что Ваша мануальная работа с телом клиента, является в основе своей Функциональной интеграцией метода Фельденкрайза, и что вы добавили некоторые упражнения, которые называете соматическим обучением.
ТХ: Все несколько сложнее. Система Фельденкрайза, по сути, состоит в том, что клиент пассивен, а вы с ним делаете определенные манипуляции. Он показал, что может ввести новую сенсорную информацию, и что мышцы начинают после этого расслабляться. То, чего он не делал — а я делаю — он не просил человека выполнять активные движения. С моей точки зрения он делал только половину от того, что было необходимо для терапии или для обучения.  (Тут и далее сравнение с методом Фельденкрайза идет в контексте работы с сенсомоторной амнезией — прим. ред.)
МК: Как насчет его уроков  Осознавание через движение?
ТХ: Но это не связано с сеансами, которые проводятся с людьми индивидуально. Я не знаю, как это объяснить. Он просто разделял эти формы работы. Он никогда не объединял их в единую систему. К примеру, он никогда не давал людям упражнения на дом, как это делаю я. Поэтому я и сказал, что действительно следую принципам биологической обратной связи — делая что-то, вы создаете собственную новую обратную связь. Фельденкрайз был убежден, что так или иначе после выполнения этих манипуляций запустится процесс, который, подобно всепобеждающей благодати, будет продолжаться сам по себе в течение дальнейших недель и месяцев. Мозг автоматически перестроит себя. Я думаю, что это неэффективно и требует больше времени. Я работал как Фельденкрайз-практик, и мне приходилось проводить с людьми 8-10 сеансов для достижения результатов, которые я сейчас вижу после всего 2-х сеансов. И им становятся намного лучше за эти 2 сеанса теперь, чем десять лет назад, после моей работы с ними на 8 сеансах.
МК: Помимо работы Фельденкрайза, сейчас существует множество других систем работы с телом. Как бы Вы описали разницу между Вашей работой и другими методиками?
ТХ: Вообще система Фельденкрайза действительно уникальна в том, что она по-настоящему направлена на обучение — она учит вас новому. Другие системы этого не дают — хеллерворк, рольфинг, массаж глубоких тканей, которых существует сотня различных вариаций. Это все полумедицинские техники, в которых вы что-то делаете с телом клиента. Специалист растягивает, надавливает и тянет, как физиотерапевт, — но это не приводит к длительным изменениям.
МК: Может ли человек стать свободнее, выполняя только рекомендуемые Вами движения, или необходимо пройти сеанс индивидуальной работы?
ТХ: Индивидуальные сеансы дают результат быстрее.
МК: Ваш офис находится в Марин Каунти, одном из самых богатых районов города. Многие ли могут позволить себе оплатить сеанс Вашей индивидуальной работы?
ТХ: Таких мало, однако в мире немного людей, которые делают то, что делаю я.
МК: Как это соотносится с тем, чтобы действительно помочь людям освободиться, когда речь идет о миллионах людей?
ТХ: Поэтому я написал книгу «Соматика», в которой раскрываются практически все секреты, которые я знаю, и в конце которой приведено 8 базовых комбинаций упражнений для самообучения, которые могут выполнять миллионы и миллионы людей.
МК: Вы говорите, что выполняя упражнения из этой книги, люди смогут трансформировать себя, даже не приходя к вам на сеанс?
ТХ: Конечно.
МК: Вы имеете в виду, что им не нужны индивидуальные сеансы? Как же они осознают свои паттерны, если вы не…
ТХ: Это не имеет значения. Я обеспечил их общими техниками, которыми может пользоваться каждый. Упражнения прорабатывают все группы мышц в теле.
МК: Вы проверяли, или люди, с которыми вы не проводили индивидуальные сеансы, действительно смогли при помощи упражнений самостоятельно добиться изменений в своем теле?
ТХ: Да. Я провел ряд семинаров и проводил последующие исследования, опрашивая участников, что они заметили. Для 85 процентов людей практика была эффективной после всего лишь одного дня семинара. И это даже при неправильном выполнении, а правильно следовало бы делать одно соматическое упражнение в день, повторять его, переходить к следующему, повторять его, переходить к третьему, и продолжать работать таким образом каждый день. Изменения в теле просто огромные. Но основное, что я хочу подчеркнуть, заключается в том, что самообучаемость мозга в этих соматических упражнениях настолько реальна, что любой может лечь на пол и начать выполнять их. Выполнение соматических упражнений служит двум целям: либо предотвращает обычные реакции на стресс, которые я назвал рефлексом «зеленого света» и рефлексом «красного света», либо, если у человека уже сложились привычные паттерны из-за этих реакций, упражнения позволяют отучиться от них. Человек избавится от признаков проявления этих реакций на стресс, и его осанка в буквальном смысле изменится.
МК: Если человек приходит к вам на индивидуальный сеанс, и вы рекомендуете ему выполнять упражнения дома, но он возвращается домой и не выполняет их, каков будет эффект? Останутся ли результаты, достигнутые на сеансе?
ТХ: Это замедлит процесс обучения человека. Упражнения нужны именно для закрепления новых паттернов. Когда человек обучается новому двигательному паттерну, начинает применять его в жизни и дальнейшие улучшения происходят автоматически.
МК: Как долго нужно выполнять упражнения, чтобы они полностью интегрировались?
ТХ: Возможно, неделю.
МК: Нужно продолжать выполнять их? Это обязательство на всю жизнь?
ТХ: Да. Вам нужно будет выполнять потягивания столько, сколько вы будете жить. Видите ли, когда мы были детьми, мы бегали, проползали под заборами, катались по траве, взбирались на деревья. Мы чудесно пользовались своим телом и замечательно потягивались. Взрослые этого не делают. Но вам ведь нужно что-то делать со своим телом, созданным для жизни в джунглях, иначе оно просто атрофируется. Реакции на стресс возьмут над вами верх.
МК: Скажем, у вас есть клиент с проблемой, возникшей как реакция на травму. Когда эти мышцы расслабляются и тело настраивается, что делать с очередной проблемой, возникшей в результате стресса? Это как при пожаре, вы тушите небольшой очаг воспламенения здесь, а другой возгорается вон там?
ТХ: Так у вас ничего не получится. Это основное открытие, изложенное в книге «Соматика». Никто не знал, что существуют определенные паттерны сокращения мышц, возникающие как реакция на стресс. Это то, чего не знал Селье, создатель теории физиологической реакции организма на стресс. Люди считали, что единственная реакция на стресс — это просто сокращение мышц. Доктор Герберт Бенсон из Гарварда был основным поборником идеи, что единственное, что можно сказать при этом с медицинской точки зрения, это: «Ну, вам надо расслабиться». Должно быть, у вас общее напряжение мышц, поэтому практикуйте медитацию с глубоким дыханием и просто расслабляйтесь. В этом нет ничего нового. Вопрос только один: «Достаточно ли этого?». В моей книге определены три вещи, которые случаются с каждым человеческим существом на земле (в индустриальных и постиндустриальном обществах — прим. ред.) и становятся хроническими — рефлекс «зеленого света», рефлекс «красного света» и рефлекс травмы. Первые две реакции — чистые реакции на стресс. Это одна из причин, почему книга имеет огромную значимость для медицины. Теперь врачи, наконец, смогут определять осанку как симптом: определенное положение передней и задней части тела, определенная тенденция наклоняться.
МК: Вы говорите, что расслабления не достаточно?
ТХ: Да, ничего не меняется. У человека, страдающего от рефлекса «зеленого света», по-прежнему будет избыточный прогиб поясницы. Человек, страдающий от рефлекса «красного света», будет по-прежнему привычно сутулиться и сгибаться вперед, мышцы его живота будут сокращены. Если вы работаете с определенными мышечными паттернами рефлекса при помощи метода, который несравненно быстрее и мощнее, нежели простое расслабление, вы не только избавитесь от боли, но и получите человека, который всегда достаточно расслаблен и расходует очень немного энергии. У него будет более эффективное тело.
МК: Связываете ли Вы в этих рефлексах определенную психологическую реакцию с физической реакцией в теле человека? [он качает головой отрицательно]. Вообще не связываете?
ТХ: Это может происходить. 80% населения во всех индустриальных странах страдают от рефлекса «зеленого света». Он просто сопутствует нашей обычной жизни. Если вы собираетесь жить в технологичной среде с высоким уровнем стресса, вам необходимы способы выживания в ней. Люди сейчас могут жить в среднем до 76 лет. Но они заканчивают свои дни в домах престарелых, и вы видите, что происходит с людьми после шестидесяти, они становятся ни на что не способными. Их тела настолько малоподвижны и настолько болезненны, что они с тем же успехом могли бы быть мертвыми. Эти дома престарелых — просто свалки для фармацевтических компаний. Это национальное бедствие. В наши дни людей старше шестидесяти пяти лет больше, чем было когда-либо за всю историю человеческой расы. Что происходит с этими людьми? Никто не знает, что с ними делать. Они говорят: «Нам нужно больше медикаментов, больше обезболивающих». Нам нужно, чтобы люди испытывали меньше боли, имели лучшее тело, не становились беспомощными, а были самодостаточными, автономными человеческими существами.
МК: Было ли что-то в вашей жизни, что привело вас к подобным мыслям? Вы просто столкнулись с тем фактом, что стареете сами?
ТХ: Я работал с тысячами клиентов и просто видел, что с ними происходило, и думал, что это было совершенно не нужным. Каждый приходил ко мне увечным. «Ну, врач сказал, что в моем возрасте мне нужно научиться жить с этим», — говорили они мне. Однако, они свободно выходили отсюда, и все проходило, — врачи ошибались. Большая часть проблем, происходящих с людьми начиная с самого рождения и по мере их взросления, — это проблемы, с которыми они собираются жить всю оставшуюся жизнь. Но это не так.
МК: Почему одни люди разделяют Вашу точку зрения, живут полной жизнью и не принимают ограничений старения, а другие как только слышат: «ну, вы стареете и у вас должны быть эти боли и проблемы», просто сдаются? Что приводит человека к этому?
ТХ: Только знание о том, что это неправда. Я знаю по своему собственному телу, что я не становлюсь старее в каком-либо смысле, я скорее становлюсь все более гибким и подвижным. Двадцать лет назад я преподавал йогу. Я намного более гибкий сейчас [поднимает свою левую стопу к левому уху]. Мне исполнится шестьдесят лет через пару месяцев [в ноябре 1988 г.].
МК: Вы занимаетесь йогой каждый день?
ТХ: Я выполняю набор двигательных паттернов, которые мне подходят, в течение 20 минут. Я просто просыпаюсь и очень медленно делаю потягивания, это чистая работа с сенсорной обратной связью. Любой может это делать. В идеале нужно было бы преподавать 8 соматических упражнений из моей книги в младших классах средней школы как часть уроков физкультуры. Тогда появилось бы то, что не позволило бы людям к шестидесяти годам превращаться в дряхлых, жалких человеческих существ.
МК: В сущности, вы говорите: «Не принимайте так называемое неизбежное, потому что это не должно происходить. Раскройте свой человеческий потенциал». Вы говорите о старении совсем по-новому.
ТХ: Старение — это рост.
МК: Это крайне оптимистическое заявление.
ТХ: Ничего кроме оптимизма. Вам не нужно учить цветок оптимизму. Он просто растет. Вам не нужно учить собаку или кошку оптимизму. Они просто растут и делают то, что делают.
МК: Тогда, может быть, нас разрушает мышление?
ТХ: Наше традиционное мышление пессимистично. Как только у вас появляется традиция мышления, утверждающая, что человек рождается в грехе и внутренне обречен пахать до седьмого пота, испытывать мучения при родах и т.д., значит у вас проблемы.
МК: Вы выступаете в защиту того, что многие люди продвигают в наше время, — взять на себя ответственность за свое здоровье. Но, читая книгу «Соматика», я не ощутила, что Вы настаиваете на полном избавлении от западной модели медицины, а скорее, что Вы предлагаете выйти за ее рамки.
ТХ: Да, это дополнение к ней. Я не могу сказать ничего отрицательного о медицине. Грамотные специалисты знают ее ограничения. А высокомерные врачи опасны. У медицины есть свои ограничения, она может далеко не все, и здесь я вношу свой вклад. Видите ли, я нахожусь в смешной ситуации, так как я — философ, который может делать вещи, на которые способен очень мало кто среди врачей. Думаю, что это нелепо и в какой-то степени забавно. Даже комично.
МК: Меня особенно поразил случай с вашей клиенткой Энн, которую тестировали по всем западным психологическим и физическим моделям, и когда ничего из этого не вышло, врачи сказали ей, что она сумасшедшая. Энн — человек очень настойчивый, она продолжала исследовать и задавать вопросы. Но насколько много людей, у которых не хватает настойчивости и интереса, и они просто принимают то, что кто-то им говорит?
ТХ: Их слишком много.
МК: Значит вокруг, возможно, полно людей, считающих себя сумасшедшими.
ТХ: Я думаю, таких людей огромное количество. В одном месте в своей книге я отмечаю, что по моему мнению как минимум половина людей, обращающихся к врачам и терапевтам, на самом деле имеют дело с соматическими проблемами, которые эти специалисты не могут ни диагностировать, ни вылечить.
МК: А как же психотерапия? В соответствии с тем, что вы сказали, она совершенно бессмысленна.
ТХ: Многие из тех причин, по которым люди обращаются к психотерапевтам, являются соматическими расстройствами, от которых они могут избавиться самостоятельно.
МК: Тогда вовсе нет нужды копаться в их трудном детстве, определяя почему они…?
ТХ: Не для того, чтобы жить в комфорте и счастье. Если человек чувствует себя ужасно, и, скажем, отец плохо обращался с ним, то конечно, он никогда не забудет этого. Когда же этот человек снова начинает ощущать себя комфортно, то тот факт, что отец причинял ему боль, не будет влиять на него настолько сильно. «Мой отец обидел меня, но какого черта, сейчас я чувствую себя хорошо. Я это пережил». Это ясно и просто.
МК: У большинства людей, приходящих к вам, очень серьезные проблемы, или к вам приходят люди, желающие улучшить свои спортивные показатели и считающие, что вы можете помочь им совершенствоваться?
ТХ: Ко мне всегда обращаются с проблемами здоровья.
МК: У вас не бывает клиентов с противоположными запросами?
ТХ: Должны быть, но очень мало кто ищет такую помощь — только один из тысячи. Большинство людей обращается к терапевтам из-за проблем со здоровьем.
МК: Какой у вас был самый драматичный случай? Вы сказали, что у вас побывало около 3000 людей.
ТХ: Это все были безнадежные случаи, люди, которых медицина посчитала неизлечимыми. Одна женщина была хромой в течение 50 лет. У нее был истерический паралич левой ноги; боковые мышцы были парализованы с 12 лет, когда умерла ее сестра, и клиентка подумала, что ее убили родители. Ко мне она обратилась в 60 лет. Ей оказывали всевозможную неврологическую и психиатрическую помощь, лучшие специалисты по гипнозу гипнотизировали ее. [Он поднимается, чтобы продемонстрировать ее странную походку, и объясняет, как работал с нею]. Когда мы закончили, и она пошла, то была просто как молодая газель.
МК: Врачи среди ваших клиентов были?
ТХ: Обычно ко мне обращаются психиатры, потому что они лучше понимают нейрофизиологию. Врач, забывший неврологию, обычно скептически относится к моей работе, потому что не понимает ее. Но нейрохирурги и психиатры крайне интересуются ею и говорят: «О, я понимаю, что вы делаете».
МК: Каковы ограничения вашей работы?
ТХ: Я не знаю.
МК: Кому вы не смогли помочь?
ТХ: В случае церебрального паралича, мышечной дистрофии и различных повреждений позвоночника, вы можете сделать немного. Должно быть оснащение, чтобы система могла обучаться. Если связь между мозгом и мышцами нарушена, как при рассеянном склерозе, и вы посылаете сигнал мышце, а она не знает как действовать, ее просто заклинивает.
МК: Как насчет рака?
ТХ: Рак — это другая ситуация. Все прочие проблемы по сути своей мышечные; рак — это более общая проблема.
МК: Вы можете помочь раковым больным?
ТХ: Нет, но я думаю, что таким же образом могу предотвращать его. Люди, болеющие раком или страдающие сердечными приступами, обычно крайне негибкие. Их тело ужасно зажато.
МК: Что можно делать ежедневно, чтобы помочь им освободиться? Можете предложить что-то практическое?
ТХ: Избегать всяких вспомогательных устройств, вроде ортопедических подушек, которые якобы поддерживают поясницу.
МК: Почему?
ТХ: Потому что они поддерживают поясницу в прогибе, а это состояние вызывает боль.
МК: Можете рассказать, что вы упоминали в книге, относительно того, где должны находиться локти?
ТХ: Если я работаю, сидя за столом, то высота стола должна быть не больше, чем высота локтей, чтобы я не сидел подобным образом [он демонстрирует, как поднимаются плечи, если стол выше уровня, на котором обычно находятся локти в расслабленном состоянии]. Тело никогда не должно искривляться, подстраиваясь под мебель. Это мебель должна настраиваться для комфорта тела.
МК: Есть ли что-либо в Вашей книге, что Вы порекомендовали бы любому человеку независимо от ситуации? К примеру, должен ли каждый выполнять перекаты таза?
ТХ: Я бы сказал, что буквально любой и каждый может выполнять первые шесть упражнений.
МК: Каждый день?
ТХ: В книге объясняется, что когда вы последовательно выполняете все двигательные паттерны, как только обретаете способность, весь паттерн действительно тренирует мозг выполнять очень простую вещь. Если вы не можете приблизить голову к колену, к примеру, если ваши мышцы спины сильно сокращены, то вы делаете упражнение постепенно, так что колено поднимается все выше. Когда вы прошли все шаги урока, вы выполняете то, что я называю итоговым действием. Оно просто напоминает мозгу обо всем, чему вы научились на этом уроке, при помощи одного движения, на которое уходит примерно 20 секунд. Таким образом выявляется конечный результат урока.
МК: Складывается впечатление, что Вы несокрушимо убеждены в том, что делаете.
ТХ: Да, я полностью уверен в этом, потому что знаю, о чем говорю. Я не считаю это бесстыдным. Мучительно печально — знать то, что я знаю, и понимать, что уйдут годы, пока эти идеи станут общепризнанными в традиционном мышлении, которое с трудом воспринимает их.
МК: Как Вы раскрываете то, что знаете, чтобы и другие люди также смогли узнать об этом?
ТХ: Дело не в раскрытии секретов, я могу это сделать. Меня раздражают врачи, причиняющие вред людям, и остающиеся крайне самонадеянными. Во мне клокочет ярость, когда я вижу так много пострадавших людей. Если бы мне пришлось говорить прямо, что я думаю о врачах, с которыми сталкивался, я бы взял на себя непосильную задачу. Я могу объяснить им определенные вещи, но я осознаю, что за всю свою жизнь они никогда этого не усвоят. Узнать правду — очень относительная вещь, потому что люди никогда не примут правду, если другая правда уже занимает это место. Даже если они это видят и ощущают в собственном теле. Ведь у них есть определенное умонастроение, они не могут согласовать свой опыт со своей системой убеждений. Это то, с чем мне приходится жить.
МК: Какова ваша основная цель в Соматике?
ТХ: До своей смерти я хочу увидеть, что происходят изменения. Я чувствую, что до наступления двадцать первого века я немного сдвину все это с мертвой точки, ведь зерно уже заложено. Я беспокоюсь только о том, как много времени на это уйдет. Два года назад я сказал себе, что лучше я напишу книгу, раскрывающую все, что знаю, чтобы дать людям инструменты, которые помогут им самостоятельно тронуться с места. Скоро наступит мой конец. В чем смысл моей жизни, если я не оставлю ничего другим людям? Я просто жил и заполнял пространство. Это был бы внутренний позор для меня. Я приобрел определенные умения, определенное понимание, и в каком-то смысле мое личное обязательство перед собой и другими человеческими существами — помогать им так, как я могу. Это не имеет ничего общего с силой. Это связано с любовью к другим людям, заботе о состоянии людей.
 

История Энн: «Обученная новому способу жизни»

«Врачи из Кайзера думали, что я сумасшедшая» — говорит Энн, 38-летняя художница из Калифорнии.
«Они не могли найти ни одного реального физического симптома. Так что я начала исследовать свою душу в поисках причины». Однако ни работа врачей, ни копание в детских воспоминаниях на приемах у психотерапевтов не помогли ей избавиться от мучительной боли в шее, от которой она страдала около двух лет. Только когда Энн пришла на сеанс к Томасу Ханне, она докопалась наконец до действительной причины своего состояния и узнала, как можно облегчить его.
Проблема Энн началась около трех лет назад, когда она работала в госпитале для людей с задержками развития. На одном из ее уроков по арт-терапии у одной студентки, имеющей проблемы с агрессивным поведением, случился припадок. Она приземлилась на левую руку Энн и сломала ей локоть. Восемь недель после этого Энн носила защитную повязку, прижимающую руку к туловищу. Даже после того, как рука зажила, каждый раз, когда она оказывалась в пугающей ситуации, она автоматически прижимала левую руку к груди, поднимала плечо и напрягала мышцы вдоль всей спины. Она совершенно не осознавала этого паттерна, который формировала сама.
Примерно через шесть месяцев после инцидента Энн проснулась в два часа ночи от ужасной боли у основания черепа. «Представьте, что вам вставили раскаленную кочергу вдоль позвоночника» — рассказывала Энн. «Боль была такой сильной, что я думала, что умру». Вскоре то, что началось как полуночный инцидент, переросло в непрекращающуюся боль, которая могла длиться неделями. Физические требования к работе скульптора — поднимать тяжелые куски гипса, наклоняться и обкалывать скульптуру — напрягали ее мышцы еще больше, провоцируя приступы боли.
Энн начала посещать череду врачей в поиске облегчения. Первое, что ей предложили — это принимать мышечные релаксанты. Лекарства не избавили ее от боли, которая теперь длилась месяцами. Напротив, она чувствовала себя еще хуже — больной и подавленной. Затем доктора положили ее на вытяжение мышц, но это также не помогло. После того, как однажды утром она проснулась в панике от того, что не могла повернуть шею, ее госпитализировали и в течение трех дней лечили успокоительными.
У Энн был большой список процедур, которые ей предстояло посетить. ЛФК и мануальная терапия не помогли. Рентген ничего не показал, за исключением начинающегося артрита. Не помогли также тесты с использованием компьютерной термографии, электромагнитные снимки и магнитно-резонансная томография. Ведущий врач клиники Кайзера посоветовал Энн смириться с болью, поскольку ей предстоит жить с ней всю оставшуюся жизнь. Она научилась контролировать боль, визуализируя и затем уменьшая ее до переносимых размеров. Упражнения, которыми Энн любила заниматься, теперь даже не обсуждались. Она купила водяной матрац и специальные подушки для шеи, но сон ее не стал крепче. Она даже некоторое время носила шейный воротник.
Десять сеансов биологической обратной связи помогли Энн научиться расслабляться, но проблема по-прежнему оставалась, поэтому инструктор порекомендовал ей Томаса Ханну. На следующее утро после того, как Ханна расспросил ее о перенесенных травмах, поработал с ее поясницей и задал ей на дом упражнения, Энн проснулась со слезами надежды на глазах. «Вот то, что мне нужно. Это положит конец моим страданиям» — она это знала.
Боль Энн изменила характер с постоянной на периодическую. Самое большое облегчение она испытала, когда поняла, что она не сумасшедшая. Она больше не боялась, что с ней происходит что-то ужасное. С ней все будет в порядке. Ханна помог ей увидеть, что вся та боль, от которой она страдала, была не более чем результатом неправильного паттерна, сформировавшегося после перенесенной травмы руки.
После трех визитов к Ханне, Энн почувствовала, что сдвиг произошел. Она продолжала самостоятельно выполнять предложенные упражнения. Через несколько месяцев кризис состоянии снова привел ее в офис к Ханне. Три или четыре месяца прошло до следующей сессии. Энн по-прежнему тяготеет к привычке напрягать мышцы левой стороны тела во время стресса, поэтому она регулярно выполняет упражнения, которым научил ее Ханна, чтобы оставаться расслабленной. Она также изменила некоторые свои рабочие привычки. После последнего посещения она поднялась на гору Уитни. Сейчас Энн проходит интенсивные занятия по аэробике.
Энн считает, что основная причина изменений в ее жизни заключается в том, что соматическая работа Ханны — это в первую очередь обучение, в отличие от стандартной медицинской практики. С Ханной она чувствовала себя скорее студенткой, нежели пациентом. «В медицине со мной делали что-то извне» – говорит Энн , «но когда Ханна работал со мной, я чувствовала, что меня учат новому способу жизни. Упражнения – вот то, что мне нужно было делать. В конечном счете, мне нужно было вернуть контроль над мышцами и над своей проблемой».
 
Также см. статьи
Беседа с Томасом Ханной
Клиническое соматическое обучение: новое направление в сфере здравоохранения