Соматический подход и эмоции
На профессиональном тренинге по методу Фельденкрайза в Сиэтле в 1988 году студент спросил у тренера Хавы Шелав (Chava Shelhav), что делать практику, когда у клиента происходит эмоциональная реакция во время сеанса Функциональной интеграции (индивидуальной работы). Ассистирующий тренер (далее АТ) откликнулся, и между ним и Хавой состоялся следующий диалог. (Для большей ясности, с разрешения Хавы, стенограмма записи была отредактирована.)
АТ: Это моя любимая тема.
Хава: Твоя любимая тема, здорово!
АТ: Понимаете, я смотрю на эмоции и ощущения как на то, что появляется вместе с отношениями. Есть чувства, которые появляются вместе с отношениями, есть мысли, приходящие с отношениями, есть движения, которые выполняются только во время отношений, все что угодно может появляться вместе с отношениями. Не нужно быть психотерапевтом, чтобы работать с эмоциями людей, находящихся рядом. Эмоции — естественное выражение того, что происходит с человеком. Каждому родителю приходится разбираться с эмоциями своих детей. Они же не бесятся, потому что ребенок плачет или приходит в гневное состояние, они просто с этим разбираются, верно? Это то, что вы делаете как практик, вы работаете с тем, что появляется, и ищете способ интегрировать это. Наша культура, похоже, располагает нас к тому, чтобы мы паниковали из-за сильных эмоций. Когда люди сердятся, мы не знаем, что делать. Когда люди плачут, мы не знаем, что делать. Нам сложно разобраться с эмоциональными состояниями других людей потому, что нас не научили, что делать с собственными сильными эмоциями. Если бы нас научили правильно относиться к эмоциям в себе и других людях, мы смогли бы относиться к эмоциональным ситуациям так же, как к обычным событиям. Так что если посмотреть на этот вопрос с такой точки зрения…
Хава: Нет!
АТ: Нет?
Хава: Нет!
АТ: Ну, я это делаю уже 15 лет и я…
Хава: Мне жаль, но нет. Мы не родители. Я не отец клиента и не мать…
АТ: Да, но мы люди…
Хава: Правильно, вы совершенно правы относительно психотерапевтического способа, но способ Фельденкрайза работать с этой проблемой построен на совершенно иной точке зрения.
АТ: Вы имели дело с таким.
Хава: Он прав, ведь действительно всплывают некоторые вещи, и мы не можем игнорировать их. Нам нужно…
АТ: Вы работаете с этим по-своему. Как терапевты мы работаем с этим… мы превращаем это в возможность, как зерно для помола…
Хава: Мы, что?
АТ: Мы используем это как процесс для усиления осознания и обучения. Но это…
Хава: Нет. Нет. Я бы так не сказала. Нет, эмоции — не путь к осознанию. Я имею в виду, что человек или осознает, или нет.
АТ: Нет, это очень легко, когда человек ощущает эмоции. Когда я с кем-то работаю, и он говорит, что эта работа вызывает у него какое-то чувство. Я говорю, отлично! Вы осознаете это чувство и узнаете его? Если так, мы будем двигаться дальше, чтобы прояснить чувство. Чувство — это движение…
Хава: Прояснить (перебивая), как я могу прояснить?
АТ: Чувства и движение — части одной и той же системы. Чувства заставляют человека чувствовать, что он «парит».
Хава: Я летаю?
АТ: Такое ощущение, что я сказал глупость.
Хава: Так что я сейчас вся вибрирую.
АТ: Отлично, мы узнали ваш паттерн…(смеется)
Хава: Так что я теперь осознала свой паттерн.
АТ: И что вы с этим хотите делать?
Хава: Я не знаю.
АТ: Хорошо, зачем вы сюда пришли?
Хава: А, я пришла улучшить осанку.
АТ: Понимаете, я вижу функциональную интеграцию иначе, в более широком смысле. Сам Моше говорил об этом. Вы интегрируете каждую часть человека, включая психологию.
Хава: Как?
АТ: У Моше были проблемы в работе с эмоциями. Я написал об этом в своей статье.
Хава: Я не уверена, я имею в виду…
АТ: Думаю, у него возникали проблемы с эмоционально дисфункциональными людьми. Наблюдая за его работой, я видел много людей с различными эмоциональными проявлениями, с которыми он не мог справиться. Уильям Шутц в своей книге «Глубокая простота» (Profound Simplicity)* рассказывает историю о Моше, работавшем с человеком, который начал плакать. Многие, наблюдавшие за работой, считали это положительным событием, выражением глубоко спрятанных эмоций. Моше, казалось, был полностью поглощен тем, что не нашел способа обойти этот паттерн реакции. Другие, включая человека, испытавшего это, были глубоко благодарны за то, что она смогла чувствовать то, что ранее не была способна почувствовать.
Позднее я сказал Моше: «Это слезы радости. Радость может быть очень глубоким и прекрасным ощущением, тем, за чем человек и пришел на урок, хотя и не знал об этом». Затем я спросил: «Почему не быть довольным такой реакцией?» Он мне не ответил. Так что я считаю этот вопрос только частью нашего диалога о том, что такое метод Фельденкрайза и чем он не является.
Хава: Нет, нет! Все есть метод Фельденкрайза. То, что (АТ) сказал, — это метод Фельденкрайза. То, что я скажу, что скажет каждый из вас, — это метод Фельденкрайза, потому что метод Фельденкрайза — это жизнь. Что такое метод Фельденкрайза? Разве это какие-то теории, которые можно так назвать, и о которых мы можем сказать: «Да, вот это настоящий метод Фельденкрайза!»?
Метод Фельденкрайза относится ко всему, что мы делаем, и ко всему, о чем мы думаем. Нет конкретного способа действия, о котором мы можем сказать: «Вот это метод Фельденкрайза». Причина тому, что так трудно объяснить, что такое метод Фельденкрайза, заключается в том, что это не какая-то одна вещь. Поэтому трудно дать простое определение.
Фельденкрайз действительно работал с эмоциональной частью проблемы человека. Очень часто он не отвечал на вопросы об этом аспекте своей работы, разочаровывая многих. Но если читать его книги, вы поймёте, что выражение эмоций в теле и поведении человека лежит в самой основе его работы.
Так что как мы можем сказать, что Моше не работал с эмоциями. Самые ранние и важные его идеи начинаются с наблюдения за реакцией тела на чувство тревоги. Как мы можем сказать, что Моше не работал с эмоциями? Иногда он решал работать с ними словесно, а иногда он решал не делать этого. Но это вовсе не означает, что он с ними вообще не работал. Вы можете решить, касаться вам этого аспекта или нет, если не хотите. Но он точно знал, нужно ли работать с этим моментом, когда это нужно, с кем и почему. Так что есть огромная разница в том, как вы и я понимаем Фельденкрайза.
Моше начал написание книги «Тело и зрелое поведение», после того, как изучил и сформировал свои идеи, касающиеся выражения тревоги, которое он обнаружил в работе с людьми. Он смог увидеть физический паттерн, присутствовавший у большинства людей, с которыми он работал. Фельденкрайз не начинал работать как телесный терапевт. Он видел те же паттерны в самом себе, как следствие травм. Эти паттерны мешали ему делать то, что хочется. Не имеет значения, есть ли у человека физическая боль или эмоциональная боль и напряжение. Оба аспекта отражаются в физической структуре тела.
Давайте подумаем, как у человеческого существа появляется физический паттерн. Все движения, которые выполняет человеческое существо, начинаются с рефлексов. Движение строится на чем-то, что уже существовало ранее.
Моя способность говорить начиналась с рефлекса сосания. Моя способность пользоваться губами и говорить, не важно, говорю ли я по-английски или на иврите, или по-китайски, моя способность говорить и пользоваться губами таким образом построена на очень древнем рефлексе сосания.
Давайте рассмотрим это на примере. Предположим, что человек теряет свою способность говорить. Думайте вместе со мной. Сначала человек начинает сосать. Что происходит далее? Глотание. Ему нужно сосать и ему нужно глотать. Так дыхательная система интегрируется с сосанием и глотанием. Если это не происходит, младенец не выживает. Так что ему необходимо глотать и подстроить, организовать свое дыхание с сосанием, а это две функции, входящие в систему автоматических врожденных рефлексов. Мы можем играть с этими системами, но не можем управлять ими. Хорошо, теперь мы умеем глотать. Затем то, что мы проглотили, переваривается. Эти вещи не подвластны нашему контролю. Как и химические реакции, которые происходят для того, чтобы мы могли извлечь полезные вещества из пищи. В организме происходят все эти физиологические процессы, которые мы не можем контролировать.
Пойдем дальше. Звуки. Звуки сосания и звуки матери. И есть связанные с этим движения головы, шеи и рук. Вкусовые ощущения и ощущение прикосновения — также части сосания и кормления. Видите, как много факторов вовлечено. Все ощущения, хотя пока неясно, что происходит с глазами, но младенец может видеть свою мать. В этом присутствуют ощущения. Большую часть времени чувства, связанные с сосанием и кормлением, являются приятными, а эмоциональный тон — радостным. Человеческое существо имеет нужды, которые должны быть удовлетворены, если ему нужно выжить. Его врожденные ощущения говорят ему, в чем он нуждается, и подталкивают его к удовлетворению этих нужд.
Я пройду с вами через один из циклов развития младенца и ребенка. Вы можете поискать в литературе и найти много других. Все человеческие движения начинались с одного из рефлексов. Младенец не только сосет и глотает, а позже жует, он использует свои губы и рот, чтобы учиться. Он видит объекты и подносит их ко рту. Каждая вещь, привлекающая его внимание, подносится ко рту, его пальцы рук и ног, объекты, которые он способен взять и поднять. Его первый опыт познания окружающего мира связан с ощущениями прикосновения к губам и языку, запахами, звуками, зрительными образами и тактильными ощущениями рук. Именно поэтому рот и кисти так обширно представлены в сенсорной части головного мозга.
Далее он начинает произносить некоторые слова, и это связано со всем, о чем мы говорили ранее. Теперь он уже может говорить, может вести беседу, может целовать и делать много интересных вещей со своим ртом. Высоко чувствительный рот и его функции остаются крайне важными в течение всей жизни. Мать подносит губы ко лбу младенца, чтобы определить, нет ли у него температуры. Если человек, изучивший несколько языков, серьезно заболевает или сильно стареет, он может потерять способность говорить на неродных языках, но может по-прежнему бегло изъясняться на своем первом, родном языке. Вещи, которые мы познаем в первую очередь, наиболее близко связаны с нашими врожденными рефлексами. (Мы умрем, если утратим рефлексы). Когда у вас проблемы, вы возвращаетесь или, лучше сказать, регрессируете к уровням, на которых ощущаете себя в безопасности. Эти уровни — зачастую наши самые ранние паттерны поведения, и они могут казаться или ощущаться безопасными, потому что они очень близки к нашим первичным рефлексам, поддерживающим выживание организма. Даже если человек теряет контроль над произвольными движениями, всегда остается то, чем он все еще может пользоваться: рот и глаза. Даже люди с серьезными умственными отклонениями продолжают использовать губы и рот, как при сосании. Иногда, выполняя сеанс ФИ, вы увидите эти «забавные» движения губ и даже активность рта, связанные с рефлексом сосания. Это указывает на то, что клиент отпустил большую часть своих привычных паттернов мышечного напряжения и регрессировал к тому самому раннему уровню мышечного тонуса, который позволяет проявиться элементам рефлекса сосания.
Так что можно рассматривать это как цикл, начинающийся с самого первого функционального рефлекса, сосания, со временем становящегося относительно скрытым по мере того, как человек учится и использует все более сложные и целенаправленные действия в повседневной жизни. Когда происходит регрессия, либо при помощи поддержки и расслабления, либо вследствие болезни или старения, мы возвращаемся обратно к своим примитивным рефлексам, в зону безопасности. Говоря о клиентах, такой уровень организации нервной системы позволяет обучению новым моторным навыкам происходить проще всего (нервная система должна иметь адекватную структуру — не слишком поврежденную или деградировавшую — чтобы поддерживать обучение новому). Так что эти вещи важны из-за проблем, которые могут быть у людей, и из-за того, что в процессе нашей работы человек может открыться для изменений благодаря регрессии. Вы понимаете?
Так как все это связано с эмоциями? Видите ли, не может быть какого-либо движения или какой-то части нашей жизни, которая была бы не связана с нашими рефлексами и всеми ощущениями, имеющими к ним отношение.
Вернемся обратно к паттерну тревоги, который для многих людей является привычным образом существования. Это реакция сгибания, которую Моше описывал как доставшуюся нам от наших предков, развивших защитный рефлекс, полезный для выживания при падении с высоты. Сокращая мышцы живота и вжимая голову в плечи, они прятали жизненно важные части туловища и голову, сворачиваясь в виде шара, а такая конфигурация наименьше всего подвержена травмам, опасным для жизни.
Моше назвал это реакцией на страх падения. У современных людей тот же рефлекс связан с падением. Он запускается неожиданным возмущением вестибулярной (контролирующей равновесие) системы. Когда мы вырастаем, мы активируем этот рефлекс во время страха. Тревога — такое название мы дали ощущению хронического слабо выраженного страха, широко распространенному в нашем обществе сегодня. Физическое выражение тревоги — повышенный мышечный тонус живота, груди, шеи и лица, наклоненная вперед голова, поверхностное дыхание, повышенный пульс и повышенное кровяное давление, изменения в обмене веществ, связанные с хроническим стрессом. Этот паттерн очень важен, когда есть угроза выживанию. Так что есть очень важные причины для существования этих рефлексов, и они все еще актуальны для нашего выживания.
Итак, иногда к вам приходят люди с какой-то проблемой или набором симптомов. Скажем, этот тот самый паттерн тревоги, о котором мы говорили. Возможно, клиент может рассказать вам, что, по его мнению, вызвало проблему. Возможно, он не знает причины, или же истинная первопричина лежит глубоко, скрытая под слоем того, о чем он вам рассказывает. Что бы он ни рассказал вам, это только крошечная часть его жизненной истории. Можете ли вы действительно узнать человека настолько хорошо, чтобы сказать, в чем его проблема?
Что вы можете сделать — так это определить паттерн. Можете увидеть, как клиент сидит, стоит или ходит. Можете увидеть, насколько сокращены мышцы его живота, груди, шеи и лица. Вам не нужно знать, что сделали его мать или отец, или даже его тети и дяди. Или социальная среда, или политическая ситуация… вы оставляете эти вещи психотерапевту. Они занимаются поиском причин проблем человека, почему он такой, какой есть. Они беседуют о симптомах, поощряют эмоциональное выражение, после которого клиент может чувствовать себя великолепно. Но паттерны остаются в его теле, проявляясь как реакция на любое возвращение тревоги или страха по любым причинам. Психотерапевты не работают с паттернами движения, составляющими осанку человека. С этим работаем мы.
Итак, мы собираемся работать со структурой человека, с тем, как он себя воспринимает, как он держит плечи, как располагает руки… и найти способы помочь ему почувствовать себя лучше в своем теле. И с ним могут происходить очень личные эмоциональные вещи во время выполнения движений, но мы не будем работать с ними напрямую. Это то же самое, что мы делаем здесь на тренинге. Все время я наблюдаю, делают ли студенты требуемые движения, понимают ли они мои инструкции. В то время, как я наблюдаю, происходят какие-то вещи. Некоторые теряют концентрацию внимания и перестают выполнять урок, их ум захватывают другие заботы, их внимание обращается к чему-то другому. Может быть, всплывает какая-то эмоциональная вещь, я не знаю. Вы знаете, как я разобралась с такой проблемой? Я использовала движения, чтобы снова привлечь внимание людей и заставить их задуматься о том, что они делают в данный момент. Все, чего я от них хочу, — это их присутствия, чтобы они ощущали само движение, ощущали возможность обретения новой свободы и легкости движения, или же нового ощущения комфорта в движении, сидении или стоянии. Мы как специалисты метода Фельденкрайза отталкиваемся от точки зрения, что эмоции связаны со всем, что мы делаем, и являются частью любого паттерна, который мы видим или на который воздействуем при помощи прикосновения или словесных инструкций. Мы не игнорируем эмоции, но также не работаем с ними и не вызываем их появление, чтобы посмотреть, к чему это приведет, как мог бы сделать психотерапевт. После сеанса ФИ я могу кратко поговорить с клиентом об эмоциональных проявлениях, не поощряя выражения чувств, но только чтобы интегрировать слова, которые он использует, с новыми ощущениями, обретенными им на уроке. Ему нужно интегрировать это, я не могу это сделать вместо него. Ему нужно время для интеграции. Я хочу, чтобы он уходил с сеанса с ощущением безопасности, будучи способным справиться со своей жизнью. Он может это сделать, может не сделать. Иногда человеку нужно остаться немного не в себе.
АТ: Это одно из самых ясных описаний, которые я слышал. Я думаю, особый дар или возможность этой работы в том, что вы можете работать с человеком так, чтобы дать ему новое ощущение самого себя.
Один из способов справиться с нарушениями или травмами — это по-новому ощутить самого себя, то, что мы называем новым образом себя. Некоторым удобнее работать с чувствами людей, и они способны делать это. Но если вы чувствуете себя некомфортно в роли психолога, то вы не обязаны этого делать, ведь ценность урока по-прежнему останется высокой. Я думаю, что именно поэтому не должно быть конфликта между психотерапией и методом Фельденкрайза. Я обнаружил, что сочетание психотерапии и метода Фельденкрайа в моей работе позволяет мне помочь людям познать свои чувства, связанные с осанкой и позой, и ощутить чувства, связанные с новой осанкой, что помогает им легче интегрировать новую осанку.
Хава: Вы (АТ) можете работать с этими нарушениями, но проблема в том, как вы можете работать с этим вербально, если вы даже не знаете, как вообще с этим работать. Один способ — дать ему что-то, дающее вам самому ощущение «стабильности». Как специалисту, вам нужно больше осознавать собственное эмоциональное состояние, в котором вы находитесь… потому что, если вы в состоянии тревоги или уныния, или я не знаю чего еще, вы не можете эффективно рекомендовать другому человеку, что ему нужно делать. Понимаете, эмоции — не то, с чем мы можем играть. Чувства — не то, относительно чего вы можете решить «теперь я чувствую себя вот так», или со своим клиентом — «вы должны чувствовать» то или иное. Чтобы присоединиться к клиенту на его эмоциональном уровне или в его эмоциональном состоянии, нужно взять на свои плечи больше, чем вам нужно. Вы можете после этого чувствовать себя ужасно в конце рабочего дня. Достаточно работать со средой, в которой вы находитесь. Так что вы перемещаете внимание клиента с их эмоционального состояния на то, что вы можете увидеть в их теле или в движении, что-то, что клиент может сам воспринять, может ощутить, может использовать.
Вместо того, чтобы продолжать концентрироваться на тревоге клиента, вы смотрите на движение частей его тела, определяете, что эта часть уже менее напряжена, а этого уже достаточно, потому что он, возможно, все еще нуждается в части своего паттерна. Не делайте с ним слишком многое. Возможно, именно этот паттерн держит его на плаву. Возможно, ему нужно еще немного пострадать, пока он не найдет в этом страдании какой-то просвет, маленький, но достаточный, чтобы ощутить себя иначе. И не думайте, что вы должны сделать это за него. Вы должны только дать ему какое-то направление, в котором он сможет продвигаться внутри себя. Не пытайтесь изменить всю его систему за один раз. Уважайте то, какой он есть. Смените парадигму своего мышления на ту, где вы не являетесь тем, кто совершает изменения в клиенте. Именно клиент меняет себя, а не терапевт и не специалист.
* Цитаты из книги, на которые ссылались в диалоге, приведены в полном виде. Тот, кто рассказывает о событии, — автор книги Уильям Шутц. В главе книги «Глубокая простота» Шутц рассказывает о потоке событий, которые привели к строительству их дома на Мьюир Бич неподалеку от Сан-Франциско.
Этот опыт напоминает мне событие, происшедшее на занятии у Фелденкрайза. Моше производил телесные манипуляции с женщиной, которая развелась с мужем около года тому назад. В течение этого года она не хотела работать с ощущением горя от этого расставания. Она ощущала себя в тупике. Внезапно она заплакала и плакала около 20 минут. Манипуляции Фельденкрайза высвободили существовавшее в ней напряжение, и наконец она оказалась в состоянии выразить свои подавленные чувства. После этого она чувствовала себя легко и расслабленно, и у всех было чудесное настроение. Однако Фелденкрайз угрюмо сидел в углу.
«В чем дело, Моше? Ты помог Элейне сделать очень важную вещь. Почему ты такой печальный?»
«Чепуха», — ответил он. — «Я продвигался слишком быстро. Если бы я делал все как надо, ей не пришлось бы проходить сквозь слезы. Она высвободила бы свои чувства нормально, в соответствии со своими способностями владеть чувствами».
Я был озадачен. Мой профессиональный опыт говорил мне, что ее слезы были идеальны, что они были очень нужным высвобождением подавленных чувств. Но я так глубоко уважал Моше, что начал размышлять над его словами. Возможно, он был прав. Возможно, существует познание без боли.»
Profound Simplicity. New York, NY: Bantam (1979). Книга переведена на русский язык: Шутц У. Совершенная ясность.-Харьков: Гуманитарный центр, 2004, 2012. Шутц В. Глубокая простота. Основы жизненной философии.-М.: Азбука, 2007.